Крестьянские волнения в Кожан-Городке в 1857 году

Усилению в первой половине XIX века феодально-крепостнического гнета белорусское крестьянство оказывало упорное сопротивление. Протесты крестьян выливались в различные формы — отказ от выполнения феодальных повинностей, сопротивление переселению, уменьшению наделов, размежеванию земель, самовольные побеги и поджоги имений. С 1854 по 1858 годы в Беларуси отмечено 23 значительных выступления (бунта) крестьян и свыше 80 незначительных, два из них произошли на Лунинетчине. Большинство волнений возникало в связи со слухами об освобождении крестьян.

Выступление крестьян Кожан-Городка также связано и с нежеланием крестьян по-новому разделить земельные наделы, и с желанием получить свободу.

13 апреля 1857 года помещик Х.О. Щитт подал местному приставу докладную записку, в которой сообщал, что крестьяне его вотчинного имения в местечке Кожан-Городок подняли бунт. Волнения начались из-за того, что помещик намеревался размежевать земли и наделить крестьян по равной части землей. Крестьяне грубо обошлись со служащими имения, начавшими в поле размежевывать землю, кольями прогнали их. Помещик приложил список «зачинщиков возмущения».

Получив записку, пристав составил два рапорта — от 21 и 22 апреля — пинскому исправнику и отбыл в имение Кожан-Городок. В местечке он созвал всех крестьян на сход и с приходским священником уговаривал их не противиться действиям помещика. Крестьянам был зачитан закон «о неповиновении крепостных людей владельцу». Но увещевания ни к чему не привели, толпа крестьян не позволила землемеру производить нарезки и межевания в поле. Мало того, крестьяне побили своего же жителя Кожан-Городка Павла Коротышевича и его сына Ивана, требуя от них какого-то «права или документа на свободу», «нанесли грубость самому помещику Щитту». В рапорте от 24 апреля пристав доносил, что крестьяне решили повиноваться и что около 30 человек приходили к помещику просить прощения. Но все же дело было передано в суд, и вот что выяснилось в ходе разбирательства.

Помещик Щитт, желая уравнять крестьян в наделении их пахотной землей,пригласил частного землемера Бортновского, чтобы тот отправился в поле с инструментами. Но прибежавшая туда из местечка толпа женщин и детей не дала ему работать. Тогда Щитт вторично пригласил землемера, но уже с крестьянами из других принадлежащих ему деревень и с приставом. 18 апреля 1857 года они отправились в поле. Узнав об этом, несколько крестьян (особенно усердствовали женщины) взобрались на колокольню и звоном стали призывать народ к бунту. Собралось до 300 жителей местечка. Вооружившись кольями, они направились в поле, по дороге изрубив повозку с материалами для нарезки, и заявили, что не допустят нарезки и желают быть свободными.

Часть крестьян, поймав Ивана Коротышевича, избила его и надела на шею верёвку. Местный тысяцкий Осинский с трудом отбил его у бунтовщиков. Несколько крестьян вошли в дом отца Ивана — Павла Коротышевича — и требовали от него документа на свободу кожан-городокских крестьян, будто бы у него хранящегося, Они обыскали дом и хозпостройки, всё ломая и разбрасывая. Не найдя документа, вывели П, Коротышевича на площадь, привязали к кресту, избивали и угрожали на кресте повесить. Но местный дворянин Гриневич уговорил их не творить беззакония, напоминая о наказании. Коротышевича отвязали и вновь требовали документ, но получив отказ, решили повесить его на козлах для распиловки дерева. Потом бунтовщики обливали Коротышевича водой, били его. «Наконец, по увещеваниям приходского своего священника Сущинского оставили намерения в лишении жизни, повели его толпою в корчму, где просили опять об отдаче документов».Пристав Воробьев, чтобы избежать трагических последствий, приказал тысяцкому Осинскому доставить обоих Коротышевичей в земский суд, освободив их тем самым от дальнейших истязаний.

Каких же документов требовали взбунтовавшиеся крестьяне у своих же земляков? При разбирательстве в суде выяснилось и это.

В 1847 году крестьяне Кожан-Городка взбунтовались. Управляющий имения Савицкий собрал их и, как самому грамотному, дал Павлу Коротышевичу акт, переведенный с подлинного «ныне покойным Мацкевичем... для прочтения перед ними, в коем пояснено, что жители местечка Кожан-Городок издревле были в подданстве», другой документ на древнеславянском языке, «старинным почерком писанный», вовсе не относящийся к Кожан-Городку и третий, «печатный на польском языке отрывок инвентаря или описания имения Кожан-Городок». Все эти документы хранились у Павла Коротышевича, и жители местечка, обманутые еще в 1847 году управляющим Савицким, думали, что эти бумажки — документы, гарантирующие им свободу от крепостного права. «Липовые» документы были переданы в суд.

Судебные решения в отношении многих взбунтовавшихся крестьян «были благоразумными». Крестьяне «приведены в раскаяние, все они, обоего пола добровольно собравшись, сами, без призыва, пришли во двор к вотчинному своему владельцу помещику Щитту на коленях просить у него извинения в своем необдуманном поступке, обещая под клятвою всегда повиноваться его власти, во всем слушаться. И тогда помещик Щитт при членах временного отделения (суда — Л.К.) вполне простил своих образумившихся крестьян».

По распоряжению временного отделения землемер Бортновский отправился в поле и беспрепятственно произвел в 3 местах геодезические работы. Дальнейшая нарезка по просьбе крестьян была отложена самим помещиком на осень — дабы не портить озимых и весенних посевов.

И хотя бунт закончился мирно, 8 мая 1857 года суд всё же состоялся. К ответственности были привлечены: 1) крестьянин Прокоп Гомон — за грубость и призывы крестьян к неповиновению, 2) Антон Хвойницкий — за нанесение побоев Коротышевичам, связывание их веревкою, 3) Семен Коротыш — за призыв перед толпою повесить на козлах П. Коротышевича, 4) Карп Кулеш — за связывание Коротышевича веревкой, 5) Моисей Маськевич — за сопротивление власти помещика и совместные с С. Коротышом призывы повесить П. Коротышевича, 6) Иван Решецкий — за забрасывание веревки на шею Коротышевича.

Суд постановил: крестьян И. Решецкого, М. Маськевича и К. Кулеша оставить на местожительстве в Кожан-Городке «под расписку экономии с обязанием ее в наблюдении за их поведением, а тысяцкому Осинскому приказано иметь полицейский надзор». Крестьяне П. Гомон, С. Коротыш и А. Хвойницкий, «как сильно обвиняемые в сопротивлении помещику и в других преступлениях посредством земского суда посажены в острог». Крестьяне Яков Грицкевич, Николай Казарский, Николай Якубович, Степан Зимич, Андрей Шкляр, Мирон Якубович, Луция Маркевичева, Ульяна Маркевичева, Павел Подоляцкий, Осип Остапчик, Андрей и Павел Бируковы, Григорий Калишевский и другие, проходившие по делу о бунте, «но в малой степени обвиняемые и помещиком прощенные» — были оставлены в местечке под расписку экономии с обязательством при малейшем нарушении закона «доставить их туда, где будет предписано». Суд наказал и «из числа толпы женщин, собравшихся было на поле и участвовавших в сопротивлении»: согласно статье 338 т.XIV они были наказаны «от 20 до 30 ударов розгами».

 

У вас недостаточно прав для размещения комментарий


Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter