В сентябре 1944 г. между правительством БССР и Польским Комитетом Национального освобождения (ПКНО) было подписано соглашение об эвакуации белорусского населения с территории Польши. А также, в свою очередь, с территории БССР выезжали поляки, состоявшие в польском гражданстве до 17 сентября 1939 г. Эти мероприятия по эвакуации проводились на основании решений Тегеранской (1943 г.) и Ялтинской (1945 г.) конференций глав государств антигитлеровской коалиции о новой границе между СССР и Польшей.
В соответствии с этим соглашением, для его практического осуществления, обе стороны создали специальные аппараты Главных Уполномоченных и Главных Представителей. Аппарат Главного Уполномоченного БССР размещался в г. Белостоке, а польского Представителя – в Барановичах. Первоначально предполагалось завершить перемещение белорусского и польского населения к 1 февраля 1945 г., однако затем срок регистрации и эвакуации был продлен до 15 июня 1946 г.
Вставка с архивными материалами о том, как в числе первых подключились к исполнению этого международного соглашения сотрудники органов внутренних дел. (Цитата от Николая Гребёнкина.)
«Уже 19 сентября 1944 г. была направлена директива всем начальникам городских и районных отделов Управлений НКВД западных и центральных областей БССР. Для выполнения соглашения об эвакуации белорусского населения из Польши и поляков из СССР, необходимо было провести следующие мероприятия по линии НКВД. В Белостоке в качестве заместителя Главного Уполномоченного правительства БССР был выделен заместитель наркома НКВД БССР товарищ Иващенко И.Н. В качестве заместителей районных уполномоченных правительства БССР на территории Польши, также выделены оперативные работники НКВД БССР, которым было придано необходимое количество сотрудников. В городе Барановичи заместителем уполномоченного Правительства БССР при Главном Представителе ПКНО был назначен заместитель наркома НКГБ БССР товарищ Политико В.Т.
Необходимо было обеспечивать охрану от бандитов польских представителей на белорусской территории. Для этого выделялось определённое количество войсковой охраны за счёт ближайших подразделений внутренних и пограничных войск. Для пропуска эвакуирующихся граждан через границу были организованы КПП. В соответствии с соглашением допускалось пропускать через границу вместе с гражданами их имущество: одежду, продукты питания, сельхозинвентарь и другие предметы общим весом до 2-х тонн на одну семью. Лицам специальных профессий, как-то: квалифицированным рабочим и техникам, ремесленникам, медикам, художникам и учёным предоставлялось право вывозить предметы, необходимые для их профессиональной деятельности.
Однако к вывозу не допускалось наличие бумажных и золотых денег всех видов, за исключением польских бумажных злотых не свыше 1000 на одного человека или советских денег не свыше 1000 рублей на человека. Не разрешалось вывозить золото и платину в слитках, а также золотой песок или лом ювелирных изделий из золота. Предметы искусства и старины, оружие (кроме охотничьего), автомобили и мотоциклы, эвакуируемые не могли забирать с собой. У всех бывших польских граждан, выезжающих из СССР должны отбираться советские документы – паспорта, удостоверения личности и учреждений. Указывалось, что проверка вывозимого имущества на контрольно-пропускных пограничных пунктах будет проводиться выборочным порядком и лишь в случае наличия данных о нарушении – органам НКВД разрешается сплошная проверка.
Учитывая, что польские националистические повстанческие элементы будут проводить подрывную работу в районах западных областей БССР, считая их территорией Польши, а органы советской власти и части Красной Армии – оккупантами, следует иметь в виду, что эти элементы будут вести работу по срыву эвакуации. Через осведомителей и оперативно-следственным путём необходимо было выявлять организаторов этого срыва и последних изымать и репрессировать. Директива по проведению эвакуации была подписана наркомом внутренних дел БССР товарищем Бельченко С.С.» (конец вставки).
В конце 1944 – начале 1945 гг. основная масса белорусских переселенцев из Польши изъявила желание переехать на постоянное место жительства в восточные области БССР: Гомельскую, Полесскую, Бобруйскую, Могилевскую, Минскую. Они опасались, что значительная часть западных областей республики может ещё отойти к Польше (черту под принципиальной линией польско-советской границы подвел договор от 19 сентября 1945 г.).
По данным Главного Уполномоченного СНК БССР по эвакуации, на 24 апреля 1945 г. в Полесскую область было направлено 207 хозяйств (721 человек), которые имели 62 лошади, 174 коровы, 175 овец и коз, 200 свиней. Фактически же в 1944-1945 гг. в Полесскую прибыло 178 хозяйств (661 человек). Из них 61 были размещены в Мозыре и райцентрах, остальные – в сельской местности (только 17 прибывших хозяйств вступили в колхозы). При всех облисполкомах республики создавались отделы по делам переселения и репатриации, непосредственно занимавшиеся вопросами приема, расселения и хозяйственного устройства переселенцев из Польши.
По соглашению от 9 сентября 1944 г. предусматривалось обеспечить переселенцев жильем в первую очередь за счет домов, оставленных переехавшими в Польшу. Правительство БССР также брало на себя обязательство разместить эвакуированных согласно их желанию либо в колхозах, либо наделить землей для ведения единоличного хозяйства в размерах не менее тех, которыми они пользовались до переселения, но не свыше 15 га на одно хозяйство. Не имевшие земли до переселения (в случае их согласия) должны были наделяться землей на общих основаниях. Сданный до переезда из Польши урожай надлежало возместить в месте переселения, а также выдать денежную ссуду переселенцу на хозяйственное обустройство и другие нужды в размере 5 тыс. рублей на одно хозяйство с возвратом в течение 5 лет.
На практике все оказалось гораздо сложнее. По сути, все проблемы, связанные с переселением, легли на плечи местного руководства, которое в большинстве своем не располагало необходимыми средствами, да и психологически было не готово решать эти проблемы. Первое, что предстояло решить отделам по делам репатриации и переселения – это расселить эвакуированных из Польши. В восточных областях жилья не было. Сами жители Белоруссии испытывали острую нехватку жилья: 48,5% сельского населения Полесской области остались без крова. В таких условиях быстрое выполнение взятых обязательств по обеспечению переселенцев, в том числе и жильём, было невозможно. Как правило, репатриантов подселяли в дома местных жителей, что вызывало недовольство и местного населения, и самих переселенцев.
На бытовом уровне, да и среди большей части местного руководства, к переселенцам относились как к «неблагонадежным и чужим». В августе 1945 г. ответственный организатор оргинструкторского отдела ЦК КП(б)Б Лемешонок проверил размещение и быт переселенцев из Польши, прибывших в Полесскую область. В итоговой справке работа Полесского обкома партии по выполнению постановления ЦК КП(б)Б от 22 мая 1945 г. «О мерах помощи по устройству переселенцев из Польши и граждан, освободившихся из немецкой неволи, и об усилении массово-политической работы среди них» была признана неудовлетворительной.
В частности, отмечалось: «В деревне Михалки Мозырского района две семьи (9 человек) разместились в одной комнате, из которой хозяйка квартиры ежедневно пытается их выселить. В деревне Рудня Мозырского района семья Юрзена была выброшена хозяином из квартиры и после долгих скитаний эта семья нашла приют в доме бывшего немецкого старосты».
Об этом знали райком КП(б)Б и райисполком, однако мер никаких принято не было. В районах (Брагинский, Хойникский, Мозырский и в г. Мозыре), как правило, всех переселенцев называют поляками. Следует отметить, что партийное и советское руководство БССР уделяло достаточно много внимания проблемам обустройства переселившегося из Польши населения. Другое дело, что местные власти в силу объективных, и субъективных причин не всегда выполняли распоряжения республиканских органов. В качестве первоочередных мер Совет Министров БССР и ЦК КП(б)Б постановили организовать во втором квартале 1946 г. строительство новых и ремонт старых домов для переселенцев в восточных областях.
Однако эти меры уже не смогли остановить волну массового самовольного переселения «польских» белорусов из восточных областей Белоруссии в основном в западные. Там ситуация с жилым «обменным фондом» выглядела гораздо лучше, да и уровень хозяйственных разрушений был все же меньшим, чем на востоке. По данным отдела переселения и репатриации Пинского облисполкома, на 1 июня 1946 г. было учтено 188 хозяйств переселенцев, из них 25 прибыли из Полесской области. Показательно, что из 188 хозяйств только 51 переехало в область по разнарядке, остальные въехали самовольно.
Предусматривалось передать оставленные поляками дома, надворные постройки и прочее имущество переселенцам-белорусам прибывшим из Польши. Также провести выплату оставленного белорусами в Польше имущества в денежном и натуральном выражении при предоставлении соответствующих документов. Особо подчеркивалось: повторные переселения на новые места жительства без особого разрешения правительства республики запрещались. Эвакуированные хозяйства освобождались на два года от обязательных поставок государству сельхозпродуктов, в том числе и молока. Тем не менее, процесс репереселения продолжался. По данным отдела по переселению и репатриации при Совете Министров БССР на 1 мая 1947 г. в Полесской области было учтено 55 хозяйств переселенцев из Польши, а на конец июня 1947 г. их осталось только 38.
Всего из Польши переехало на постоянное место жительства в БССР около 58 тыс. хозяйств (более 27 тыс. человек). Главным образом это были бедняцкие хозяйства, реже – середняки. Значительную часть среди переселившихся из Польши составили граждане, активно сотрудничавшие с советскими органами в 1939-1941 гг. Те же, кто с недоверием или враждебностью относился к советской власти, отказывались выезжать из Польши. В основном это были крепкие, зажиточные хозяйства. Белорусы оставили на территории Польши 3 642 дома, 7 352 сарая и амбара, другие хозяйственные постройки на общую сумму 18,5 млн. р. Общая площадь оставленных в Польше посевов составила 10 060 га. С собой в БССР переселенцы привезли 3 654 лошади, 9 134 коровы, 11278 овец и коз.
Дополнительная информация по теме о переселении, подготовленная в переводе с польского Николаем Гребёнкиным из воспоминаний Михала Собкува об эвакуации его семьи из СССР в Польшу в сентябре 1945 года.
«Пункт отправки эвакуируемых находился возле тупика на железной дороге, где не было станции. Подъезжая на телеге ближе, я увидел бивак, устроенный в овраге, по обеим сторонам железнодорожных путей. На нескольких десятках гектаров находились соломенные шалаши и тысячи людей. Я обратился в эвакуационный комитет. Мне показали место, где нужно строить шалаш, включили семью в список на выезд. Посоветовали пойти в лес и срубить там увесистую дубину, что бы было чем защищаться при нападении бандитов. Несколько первых ночей я не сомкнул глаз и дрожал как трус, хотя мне тогда исполнилось 16 лет.
Отца мы лишились, когда были ещё малыми. Кроме матери и младшей сестры, со мной никого не было. Основная тяжесть забот по переселению в сентябре 1945 года из СССР в Польшу легла на меня. Все ложились спать одетыми, не разуваясь, но мало кто спал. Из тесно поставленных шалашей доносились разговоры. Мы мечтали вырваться отсюда как можно скорее. Но подавали на посадку всего несколько вагонов в неделю, а то и реже. Каждый день в лагерь прибывало всё больше людей. Мы ждали уже второй месяц, а многие ещё дольше. Официальным представителем лагеря был поляк, чуть старше меня. Советские власти считались с его мнением насчёт транспорта и очерёдности отправки людей.
Однажды он подошёл ко мне и сообщил, что есть возможность достать несколько вагонов, в которые мы могли бы погрузиться. Он поставил условие, что мною будут собраны деньги с переселенцев для его самого и вышестоящего начальника. В нашем положении советские деньги ничего не значили, и уже на следующий день я собрал и передал ему нужную сумму. Обещанное им было исполнено, он вскоре пришёл вечером и сказал, что ночью мы сможем погрузиться.
В темноте прибыл паровоз и несколько платформ, а также два товарных вагона. Машинист паровоза прокричал, чтобы семьи не затягивали с погрузкой. Люди с мешками кинулись к вагонам и платформам, заревел скот. Вокруг вой, крики, стоны давящих друг друга людей. Никто ничего не укладывает, всё бросают кое-как, лишь бы успеть. Свисток паровоза и мы трогаемся. Все крестятся и благодарят Бога, что этот этап наших мучений уже позади. Через несколько дней мы наконец-то добрались до границы. Никто нас не проверял, а попросили только показать эвакуационные удостоверения. Большинству эвакуированных было нечего есть: никто не был готов к тому, что ожидание и поездка так затянутся. У нас осталось ещё немного макарон, но невозможно было есть на глазах у наших спутников, глядевших на нас голодными волками.
По ночам мама раздавала нам по горсточке макарон, которые мы грызли сухими, и это немного утоляло наш голод.
Нам всё чаще и чаще встречались вдоль путей сбитые из досок кресты на свежих могилах переселяемых поляков. Из-за нехватки кормов и воды начался падёж скота в эшелоне. У нашей кобылы произошёл выкидыш. Поездка на поезде продолжалась около месяца и закончилась вблизи Вроцлава. Это были земли входившие в состав Германии, но предполагалось, что они в скором времени перейдут в состав территории Польши. Под вечер нам приказали выгружаться. Мы оставили наши пожитки возле путей. Наша скотина имела плачевное состояние. Невероятно отощалые корова и лошадь двигались словно пьяные. Я пошёл вместе с ними на пастбище вдоль дороги, где они смогли попастись и напиться.
Уже третий день мы сидим у железной дороги и не знаем, что делать. К нам подошёл наш бывший односельчанин Фельштынский. Сказал, что там, где он уже поселился много домов. Они принадлежат немцам, убежавшим отсюда и их можно заселять. Хотя в некоторых домах немцы ещё оставались. Пустующих хозяйств уже не удалось найти. Я решил заселиться в дом, где жил старый немец с женой и дочерью. Заявил им, что я являюсь репатриантом с Востока, поляком, проживавшим ранее в Советском Союзе. Их семья приняла меня гостеприимно, но в то же время, они вели себя очень холодно по отношению к нам.
Переселённые с востока поляки, прибывшие на западные земли, возвращённые из состава Германии в состав Польши, хотя и обрабатывали свои наделы, но делали они это без особого энтузиазма. Нас мучила тоска по родному краю и оставшимся там близким. Всем нам казалось, что мы здесь временно. На востоке мы оставили наш дом. Хоть он был покрыт соломой, имел земляной пол, в нём две комнатки да сени, но зато он был наш собственный, родной. Тот, в котором мы жили сейчас, в сравнении с нашим прежним, просто дворец, а всё-таки он был для нас удивительно чужой.
В рамках «репатриации» в 1946 году стали уезжать в Германию оставшиеся ещё здесь немцы. Они прибывали группами на перрон вокзала. Увозят с собой только самое необходимое, часто умещающееся на одной ручной тележке. Выехала и семья, в доме которой мы жили. Немецкое население, оставляя хорошо отлаженное сельское хозяйство, дома и постройки, испытывало по отношению к полякам чувство горечи и обиды.
Подробнее...