«В начале». Весна 1942 года хоть и робко, а всё же брала свои права. Заметно сползал с холмов почерневший снег, всё большими становились проталины. Я решил сходить в Сенежичский лес, что в нескольких десятках километров от Новогрудка. Было там у меня кое-что припрятано из оружия. Рассчитывал найти ещё больше боеприпасов, оставленных отступающими войсками. Да и слышал, что в этих местах партизаны появляются. Надеялся на встречу с ними. Вот уже и лес. Угрюмо стоят тёмно-зелёные ели, голыми ветвями колышут берёзы. Неширокая дорога, съезженная колёсами, тянется в глубину.
И вдруг – подснежники! За горестные дни оккупационного режима, который ввели фашисты, как-то посветлело на душе. Цветы, весна ... Неужели они никогда уже не будут дарить радость людям? Неужели позволено немецким оккупантам губить людские жизни?.. Грустные мысли одолевают. Но нет отчаянья. А кровь как бы закипает от злости. Нужно мстить врагу, уничтожать его на каждом шагу…
Не заметил, как углубился в лес. И каким-то внутренним чутьём почувствовал, что кто-то следит за мной. Резко оглянулся и заметил, как фигура мелькнула за деревом. Минуту стоял неподвижно. Не то, чтобы испугался, а сначала как-то растерялся. Не знал, кто это и как действовать дальше. А из-за дерева вышел человек с топором. Я сразу узнал его. Это был лесник Тихон Дедовец. Узнал и он меня. Разговорились о жизни, о том, что творят оккупанты.
- Однажды ворвались в лесничёвку человек двадцать немцев, - сказал Тихон, - перевернули всё вверх дном. Чего искали, не знаю, наверно оружие. До этого был у меня человек, хорошо, что уже пошёл... Тихон сказал это и спохватился, что говорит лишнее.
- Не волнуйтесь, - успокоил я его. - Я и сам рад бы встретиться с теми, кто пошёл в лес.
Однако Тихон больше об этом ни слова. И только когда прощались, намекнул, мол, если хочешь встретиться с кем, то наведайся через неделю. Правда, свёл он меня с хорошими людьми, с которыми мы потом ночами ходили по деревням, устанавливали связи с комсомольской молодежью, коммунистами, оставшимися в тылу врага командирами и красноармейцами. Михаил Чайковский и ещё несколько человек из конспиративной группы в д. Брольники решили объединить все средства, имевшиеся в то время, на борьбу с врагами.
- Только в единении наша сила, - убеждал он товарищей. - Давайте соберёмся вместе, решим этот вопрос.
Мы знали, что в окрестных деревнях есть люди, отдельные группы, которые готовы пойти в лес и бить фашистов. Но не было организованности, многие на ощупь искали путь к борьбе. И вот 5 мая 1942 года была назначена такая встреча в Сенежичском лесу возле Новогрудка.
День был холодным, после выпавшего снега всё вокруг сыро. В лощине, густо заросшей молодыми деревцами, неподалёку от лесничёвки Тихона Дедовца, развели костер и уселись вокруг. Кто сушил одежду и обувь, кто, молча, курил, а кто негромко переговаривался. Иван Стреколовских и Павел Беспалов взялись за приготовление обеда. Котелки висели на рогатинах. Желтые языки пламени лизали их бока.
- Вот и чаёк готов, - сказал Беспалов и с улыбкой добавил: - первый партизанский…
Вода ещё бурлила в котле, и я не мог понять, чего в ней больше, или чайной заварки, или обугленных хвоинок. Порезали ломтями хлеб, и пили чай с охотой. Я уже знал многих из числа тех, кто сидел возле костра. Вот Михаил Чайковский дует на кипяток, понемногу отхлёбывает из кружки. Родился он в суровом 1920 году на Украине в семье железнодорожника. Его отец воевал за советскую власть в бригаде легендарного героя Гражданской войны Г.И. Котовского. Вернулся домой тяжелораненый и быстро умер. Умерла и мать, когда Мише Чайковскому не было и десяти. Детство его прошло в приюте. Затем учёба, армия. Попал служить в Гродно. Тут и застала его война.
Рядом в задумчивости сидит Константин Думбасар – сын Молдавии. Волной войны его забросило в д. Сулятичи. Он смог там организовать подпольную группу, возглавил её. И вот пришёл вместе с товарищами на встречу. Короче говоря, собрались здесь представители так называемых патриотических групп – брольникской, сулятичской и волковичской. Ждали ещё прихода товарищей из Полберега, где тоже была такая группировка. Собиравший валежник для костра Иван Васильченко сообщил, что по лесной тропинке вместе с лесником Дедовцем идут ещё трое. Первым подошёл к нам человек в форме лейтенанта Красной Армии.
- Сергей Илица, - протянул он руку стоявшему впереди Чайковскому. Это также был молдаванин с кудрявой шевелюрой, весёлыми живыми глазами. В пару ему был украинец Виктор Бульбенко, который до войны служил в Гродно бригадиром 142 отдельного строительного батальона. Родом он из Днепродзержинска. Третьим был москвич Александр Абумов – бывший курсант лётной школы.
Таким образом, в Сенежичском лесу нас собралось 18 человек. Все были согласны с тем, что нужно объединиться в партизанский отряд и начинать борьбу с врагом. В тот же день и был оформлен личный состав отряда. Командиром избрали Михаила Чайковского. Назвали отряд во имя героя Гражданской войны Григория Котовского. С первых дней формирования отряда и до последних минут своей жизни Михаил Михайлович Чайковский (он погиб в 1944 году) уделял большое внимание вопросам организации и снабжения, заботился об укреплении боевого духа бойцов.
Отряд имени Котовского с течением времени значительно вырос и принимал участие в разгроме вражеских гарнизонов, в десятках боевых операций на железной дороге, шоссейных путях. В момент соединения с Красной Армией в нём насчитывалось более 200 народных мстителей. После гибели первого командира отряд возглавлял Александр Никифорович Леошко. Примеров героизма наших людей немало. И рассказать о них мой ветеранский долг.
«Отец и дети Бахари». Шёл шестой месяц войны. Притихли, насторожились Сулятичи, как, кстати, и каждая деревня оккупированной Беларуси. Спрятаны были на полки гармошки и бубны. И уже не стекались к дому Василия Устиновича Бахаря группки девушек и парней, чтобы услышать игру его сына Бориса, лучшего в округе гармониста. Шестеро детей было в семье Бахарей, и все – сообразительные, красивые, способные к любой работе. Приглушила война голоса их дочерей Людмилы и Ксении, первых на селе веселух и певиц. Люди жили осознанием большого горя, выпавшего на долю Родины. Да и в самой семье было неспокойно. Все тревожились за судьбу Леонида, который осенью 1940 года был призван в Красную Армию и давно не подавал о себе известий.
Стук в окно декабрьским утром был неожиданным, требовательным. Из-за запорошенного снегом стекла нельзя было разглядеть, кого там принесло. Василий Устинович, вступив в валенки, вышел в сени.
- Откройте быстрее, - женский голос был незнакомым.
Василий Устинович успокоился: «хорошо, что женщина, - подумал он. - С ними воевать легче, если что такое». Обвязанная платком, уставшая, та, ничего не говоря, прошла в дом и присела на скамейку возле печи. Мать Агафья Парфёновна засуетилась возле незнакомки, помогая раздеться. Согревшись у горячей печи, молодая женщина сказала:
- Теперь вижу, что попала куда надо.
- И куда надо? - спросил хозяин.
- А к Бахарю Василию.
- Как догадались, что это я?
- Да по усам, нигде не видела таких знатных. Ваш Лёня мне про вас рассказывал.
И начала объяснять, что сама из Молодечненской области. По поручению сельчан из Ракова пришла сказать, что сын их жив, поправляется после тяжёлого ранения. На следующий день Василий Устинович вместе с женщиной собрался в дорогу, запряг в сани лошадь.
- Ждите нас через неделю, - сказал он жене.
Действительно на шестые сутки отец привёз Леонида. А к весне вылечили, поставили его на ноги. Уже даже и кувалдой в кузнице мог подсоблять отцу. Когда же в Сенежичском лесу объявились партизаны, стал связным. А потом и вступил в отряд имени Котовского. В скором времени за смелость, находчивость назначили его командиром отделения разведки.
За переход сына в партизаны решили оккупанты отомстить Бахарям. Несколько раз наезжали они в Сулятичи. Но каждый раз, пока каратели добирались до деревни, их встречал пустой дом. Семья пряталась у родственников, а сам Василий Устинович неподалеку, у соседей, где имелся тайник. И всё же выследили полицаи кузнеца, когда тот пожаловал домой. Барахтались с ним долго, пока руки скрутили. Он был ещё не по годам крепкий. Широкоплечего, с большими усами, его односельчане называли будёновцем ещё и за то, что в годы Гражданской войны служил в коннице Будённого. Били Бахаря долго, а потом привели на кузницу.
- Срывай, - приказал полицай, указав на наковальню.
Василий Устинович, не догадываясь о намерениях немецких прислужников, с трудом выполнил приказ.
- А теперь поднимай, - приказал всё тот же рыжий, наверное, старший среди них. Кузнец, не понимая, стоял, так как руки у него были спереди завязаны верёвкой.
- Поднимай, кому говорю, - затвор винтовки угрожающе щёлкнул.
Василий Устинович поднял на руки грузную наковальню.
- Вот так, - сказал полицейский, - а теперь иди. Кузнеца гоняли из одного конца деревни в другой, пока он, обессиленный, не рухнул на дороге.
- Запомни, тяжела будет твоя участь, если узнаем о твоих встречах с бандитами, - угрожал рыжий.
Василий Устинович какое-то время лежал без сил, а когда полицаи выехали из деревни, поднялся и направился к родственникам. А на утро следующего дня вся семья Бахарей была уже в составе отряда имени Котовского. Мать Агафья Парфёновна в походном партизанском стане пекла хлеб, стирала, штопала бельё. Помогали ей и дочери. Ну, а сыновья, сыновья воевали. Мне и по сей день помнятся они: статные, красивые парни. И Василий Устинович рядом с ними молодел, подтягивался.
В марте 1944 года вечером рота партизан вышла для выполнения боевого задания. Возле д. Шкеличи встретились с группой полицаев, которые представились партизанами. Для выяснения обстановки к ним были направлены командир отделения Леонид Бахарь и боец Константин Пикта. При встрече завязалась перестрелка, в которой погиб разведчик Пикта. Леонид был ранен, ему тогда посчастливилось остаться живым. Это только один эпизод партизанской опасной жизни. Сколько их было! Это и бои в Басино, Лугомовичах и Любче. И во всех принимали участие братья Бахари. А потом было освобождение нашей республики от захватчиков. Только не закончилась война для братьев. Народные мстители стали воинами Красной Армии. Прощаясь с ними, отец Василий Устинович сказал:
- Вы и в армии не подведите наш род.
Семья терпеливо ждала солдатских писем. Они приходили редко, со скупыми строчками новостей фронтовой жизни. Поступило вскоре и такое печальное сообщение: «Ваш сын пал смертью храбрых при форсировании Вислы». Так погиб первый – Борис. Мать осунулась от горя, боялась встреч с почтальоном. Василий Устинович держался, не показывал вида, но переживал сильно. Только же опять печальное известие. «Ваш сын Леонид Бахарь, проявив мужество и героизм, погиб 3 февраля 1945 года. Похоронен в деревне Зянец Кульманского повета Познанского воеводства». Вернулся живым с войны только третий – Гавриил. Он, а также младший Федя, работали многие годы в сельском хозяйстве. Одна из дочерей – Людмила Васильевна стала специалистом Новогрудской швейной фабрики, а вторая – Ксения Васильевна приобрела специальность медицинской сестры. Мой низкий ветеранский поклон вам, почтенные отцы и дети из семьи надёжных защитников родной земли.
«Операция хлеб». Приближалась третья военная зима. Учитывая все обстоятельства партизанских действий в условиях предыдущих лет, командование отряда имени Котовского разрабатывало мероприятия по усилению активности народных мстителей. Не исключали при этом возможных осложнений обстановки, так как повсеместно были насаждены гитлеровцами полицейские участки, действовали вражеские гарнизоны в крупных населенных пунктах и в местах, которые связывали выход партизан на оперативный простор. Одновременно предусматривалось расширение и совершенствование разведки. Планировалось количественное увеличение отряда, выискивание оружия и боеприпасов, усиление ударов по коммуникациям врага и прочее. Среди пунктов, которые нужно было осуществить, значился и ещё один немаловажный – создание необходимого резерва хлебопродуктов и фуража.
В партизанской зоне – Зеневичском и Отминовском сельских советах, для более удобного выполнения ответственной операции «Хлеб» были назначены наши коменданты. Они отвечали за упорядочение гарнцевого сбора зерна, перемалывание его и доставку на лесную базу. Для создания нужных запасов хлеба использовались и некоторые другие мельницы. Однако они были более отдалёнными от базы и находились близко от вражеских гарнизонов. Вывозить оттуда зерно было возможно, но при перевозке возрастал риск для нас.
Разведчики установили, что в деревне Боярская, неподалеку от Негневичей, набирается большое количество гарнцевого сбора зерна, заготовленного для оккупантов. Мельница здесь производила хлебопродукты беспрестанно. Поэтому разведчики и наладили связь с её заведующим Иваном Лецко. А он оказался не только сговорчивым человеком, но и добровольным помощником. Сам предложил, что не будет сообщать в Новогрудок о количестве собранного уже гарнцевого сбора и задержит отгрузку его для немцев. Такой быстрый договор с ним насторожил нас. Поэтому мы решили, что конспирация будет не лишней. В связи с этим, заведующему конкретный день прибытия партизан за зерном на мельницу не указывался. Оговорили только последний срок, до которого нужно было вывезти. От такого предостережения зависела наша жизнь и успех в выполнении задания.
Для проведения операции «Хлеб» были подготовлены две партизанские роты. За сутки до её начала вокруг Боярской выставили бойцов в специальные секреты, а ночью подъехали к мельнице и за считанные минуты погрузили на 15 повозок более полусотни мешков. Обоз во главе с верховыми конниками, которых тоже было немало, сохраняя должную дистанцию, двинулся в направлении д. Городечно. Поехали вдоль этой деревни. Недалеко был вражеский гарнизон. Вскоре из немецкого бункера у Городиловки по первым партизанам, выехавшим на холм, начали стрелять из минометов. Мы не стреляли, так как доставка хлеба была важнее. Как можно быстрее двигались вперёд и прикидывали, как быть дальше. Так пересекли шоссе Любча-Новогрудок и направились к д. Старый Лес. Засевшие в городечненском гарнизоне немцы, видимо, испугались. Когда на самом высоком холме увидели в бинокли большой обоз, а также конных и пеших партизан, они больше не сделали ни одного выстрела. Среди ночи вылезать из бункеров гитлеровцы не решились.
Хлеб из боярской мельницы был доставлен на партизанскую базу. Часть его брали на питание партизан, а большую половину весной 1944 года раздали крестьянам из Зеневичского сельсовета для засева полей. Ну, а заведующему той мельницы оставили бумажку, где к сведению оккупационной власти указывалось, что зерно не похищено, а вывезено бойцами отряда имени Котовского.
... Прошли годы. Мирная жизнь ставила свои, новые задачи. Работая в аппарате Любчанского райкома Компартии Беларуси, я в 1947 году получил задание выехать с группой активистов в д. Боярская для проведения собрания крестьян, изъявивших желание вступить в первую сельскохозяйственную артель. Решение крестьянского собрания было однозначным – создать колхоз. Затем выбрали членов правления и начали решать ещё один вопрос: кому же доверить управлять хозяйством? Думали недолго. Сельчане высказали своё мнение, что нет лучшей кандидатуры, чем Иван Самуилович Лецко. Он, мол, человек опытный, хозяйственник хороший, да и вообще, испытанный временем во всех ситуациях. Фамилия эта ничего мне не напоминала. Я знал, что на Новогрудчине она довольно распространённая. Но когда Иван Самуилович поднялся с места, то сомнений у меня не было: это был бывший заведующий боярской мельницей. Он, рискуя сам, помог партизанам тогда, когда проводили операцию «Хлеб». Не подведёт такой человек и сейчас...
И он согласился с решением собрания. Так первым председателем колхоза в деревне Боярская стал И.С. Лецко, а я был очень рад, что жизнь снова свела меня с этим человеком. А потом мы вместе вспомнили ту неспокойную военную зиму и начали составлять колхозные планы, осуществлять которые нам приходилось уже в мирное время.
Подробнее...